«Я мирный человек и не хочу воевать». История сирийца, который 11 лет живет в Беларуси

«Я мирный человек и не хочу воевать». История сирийца, который 11 лет живет в Беларуси

«Меня часто спрашивают: ты за кого — за курдов, правительство или повстанцев? Но почему я должен быть с кем-то? Я ни с кем. Я мирный человек и хочу жить мирной жизнью», — говорит Аймаз Авад Хадж Мухаммад. Аймаз — сириец, но уже 11 лет в Беларуси. До 2018 года здесь он под дополнительной защитой. Осенью 2017-го у него заканчивается паспорт. Для нового, поясняет, нужна справка о несудимости. «Выдают ее только в Сирии, — продолжает. — Но, если я туда полечу, меня сразу заберут в армию, а я не хочу воевать. Наша семья и так потеряла немало людей, кому нужна еще одна смерть?»

TUT.BY и Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев рассказывают истории людей, для которых Беларусь стала новым домом.

В Минске у Аймаза жена Ирина и двое детей. Он работает поваром — все вроде бы неплохо, но настроения у него сегодня нет. У его мамы День рождения. Ее он не видел уже лет семь.

— Я даже позвонить и поздравить не могу, потому что там нет постоянной связи, — рассказывает Аймаз. — Мои родители живут в городе Рас-эль-Айн — это на границе с Турцией. У них есть турецкая сим-карта. Иногда они залазят на крышу дома — там хоть что-то ловит — и набирают меня. Мама после операции. Она даже по лестнице еле ходит, но все равно поднимается на высоту, чтобы услышать мой голос.

Аймаз — из древнего чеченского рода. Два века назад его предки перекочевали в Османскую империю и владели там огромными территориями. До гражданской войны отец Аймаза был бизнесменом и считался очень уважаемым в городе человеком. У него было три магазина охотничьих ружей и свой трехэтажный дом. Братья Аймаза тоже предприниматели: один занимался мотоциклами, второй — бытовой техникой.

Сейчас от той жизни остались только снимки в соцсетях. На плите на небольшой минской кухне закипает чайник, Ирина ставит чашки, Аймаз листает ленту в Фейсбуке. На фото мускулистый парень, догадаться, что это наш собеседник можно разве что по лицу:

— За два последних года я сильно похудел, — сейчас ему не до спортзала. — У нас в семье все, кроме меня, образованные, но я не любил учиться, я спортсмен. Когда-то мог сходить на тренировку, потом пробежать десять километров, и опять тренироваться. Занимался кикбоксингом, в 18 лет занял второе место на Чемпионате Сирии. Но отец хотел, чтобы у меня была серьезная специальность, и я поступил в Одесский политехнический университет, здесь как раз учился мой брат.

Там Аймаз выучил русский. Сейчас он говорит на четырех языках — еще арабском, турецком и чеченском. В 2006-м у него возникли «проблемы с документами» и он переехал в Беларусь. Поступил в БНТУ, через год, правда, бросил и быстро женился. Его первую жену звали Валентина. У пары был свой бизнес: сдавали квартиры на сутки.

— Все шло отлично, а потом у меня стал часто болеть живот, врачи говорили: ничего страшного, наверное, что-то не то съели, — продолжает переселенец. — Примерно в 2009-ом в Сирии меня осмотрели доктора французского госпиталя в Дамаске, сказали: воспаление кишечника.

В 2014-м уже в Беларуси Аймаза прооперировали. Четыре дня он был в коме.

— Не знаю, что случилось, но моя жена меня даже не навещала. Наверное, стал ей не интересен, мы развелись. Все время после операции рядом со мной не было ни одного близкого человека. Родителям я тоже ничего не говорил. Вероятность выжить у меня была — 23 процента. Я не хотел, чтобы моя семья об этом знала.

«Его убили за то, что он хотел спасти человека»

Семье тоже было нелегко. До гражданской войны их Рас-эль-Айн в основном населяли курды.

— В 2012-м в город зашли повстанцы, стали стрелять. У нас тогда еще оставались машины… Папа с братом посадили кого смогли в салон и повезли на дачу. Это 30 километров от города. Потом вернулись за остальными. У моего отца много внуков — три дочери и у каждой по 4−5 детей, а еще сыновья с семьями — всего 35 человек. Они спрятались на трехкомнатной даче, две недели никуда не выходили. У них даже хлеба не было, только вода.

Когда бомбить перестали, семья вернулась в город, жить пришлось в подвале.

— Есть свет — хорошо, но чаще сидят без электричества. Отопления зимой тоже не было. Даже вода: день течет, десять нет. И давай — живи.

Дом отца Аймаза находится рядом с больницей. Дважды в него попадали снаряды. Но первый погибший в семье умер во дворе.

— Когда зашли повстанцы, мой дядя услышал крик соседа: тот раненый лежал на земле. Он вышел, чтобы помочь — и его снял снайпер. Мужчина, 55 лет, что он сделал? Его убили за то, что он хотел спасти человека.

Аймаз рвался на родину, родители сказали — не приезжай. Мужчину сразу же должны были призвать в армию.

— Да, я хочу защитить отца и мать, но я не хочу брать в руки оружие. Сейчас наш город делят курды и войска Асада. И, если меня вдруг не заберут в правительственную армию, заставят служить под курдским флагом. Они ведь вообще ребят с 16 лет набирают. И сколько мне так придется воевать? Моего двоюродного брата призвали в 2011-м, сейчас 2017-й, он до сих пор служит.

Кроме Аймаза в семье еще три сына. Сириец не скрывает — его младший брат сбежал от войны в Турцию, другой — уплыл на корабле в Голландию. С родителями живет только старший. Ему 46, и его уже никто не трогает.

— Скольких моя семья еще должна потерять? — задается он вопросом. — Два года назад у меня не стало сестры, ее сын погиб на войне. Она так переживала, что через два месяца сама умерла. У тети убили сына, его жену и тещу. Их дом — 140 человек, просто отправили в подвал. Облили какой-то смесью и зажгли. Знаешь, как узнали моего брата? По останкам ребенка, которого он держал на руках. Его сыну был год и два месяца. И до сих пор не известно, кто это сделал.

«После выписки мы решили: нужно объединяться»

Когда-то Аймазу помогла Ирина. Сейчас она тоже просит сделать паузу и попить чаю: хочет отвлечь мужа от разговоров о войне.

Аймаз с Ириной поженились в октябре 2016-го. Ира православная, но фотографироваться отказывается: жене мусульманина — нельзя.

— То, что жена другой веры, мои родители восприняли нормально, — говорит сириец. — Мы никогда не делили людей по тому, в какого бога они верят. Бог — один. В моем городе жили люди разных религий — рядом с мечетью стоял православный храм. Знаешь, как сейчас готовят в моей семье? Смогли достать риса — варят на всех, знают, соседи тоже голодные. И не важно, мусульмане они или нет. Если ты не поможешь, то и тебе не помогут.

Ирину и Аймаза тоже связала еда, точнее то, как Аймаз ее готовит — очень вкусно. Многие клиенты поэтому специально приходят в кафе в его смену. Среди таких была и Ира.

— В какой-то момент я обратила внимание, что Аймаза давно нет на работе, — Ирина вспоминает, как все начиналось. — Спросила, что случилось: оказалось, он в больнице. Я захотела его навестить.

— После операции мне нужно каждые полгода ложиться на обследование, — это говорит уже Аймаз. — Она была единственная, кто ко мне приходил. После выписки мы решили: нужно объединяться и жить вместе. Вот и живем.

В статусе беженца Аймазу отказали: нет оснований. В нашей стране у него дополнительная защита — это дает ему право год жить и работать в Беларуси.

— Через год нужно снова подавать документы на допзащиту, — продолжает Аймаз. — Но сейчас меня больше волнует, что в сентябре у меня заканчивается паспорт. В посольстве предупредили: для нового нужна справка о несудимости. Получить ее можно только в Сирии, но, если я туда вернусь, окажусь в армии. Я не скрывал: я сильно болею, мне ответили: там разберутся — сможешь ты служить или нет. Но почему никто не слышит, что я мирный человек?! Мне даже, если на улице грубят, я не отвечаю. Хотя я ведь боксер, могу за себя постоять. Но зачем? Все, что мне нужно: работать и спокойно жить со своей семьей.

Жан-Ив Бушарди, представитель Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев в Беларуси:

— Предоставление статуса беженца/дополнительной защиты в Беларуси не зависит от наличия у заявителя действительных документов, удостоверяющих личность. Аналогично, на продление дополнительной защиты не влияет факт наличия действительного паспорта.

Алексей Бегун, начальника Департамента по гражданству и миграции МВД:

— Если человек получил в Беларуси статус беженца или дополнительную защиту, то он может спокойно жить и работать на территории Беларуси. Действителен ли при этом паспорт — не важно. Мы надеемся, что в следующем году конфликт в Сирии будет урегулирован, если этого не случится, Аймаз еще на год получит дополнительную защиту.

Партнер проекта: Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) — это агентство системы ООН, работающее для того, чтобы гарантировать право каждого человека, спасающегося от войны или преследования, на жизнь в безопасности.

(Why?)

Published at Sat, 06 May 2017 06:00:00 +0000